Turning Points: Global Agenda 2026
Поворотный момент: В попытке защитить молодёжь в Австралии принят новый закон, устанавливающий минимальный возраст – 16 лет – для пользования социальными сетями типа TikTok и Instagram.
Чтобы лучше понять растущую проблему подростковой ярости, давайте начнём разговор о том, как сильно влияет на нас всё, что мы потребляем онлайн.
Когда я впервые начал работать со Стивеном Грэхэмом над сериалом Netflix «Переходный возраст» («Adolescence»), мои знания о маносфере были минимальными. Я списывал это явление на что-то маргинальное, далёкое от меня и на людей, которые меня мало интересовали. Но проведя исследования, я понял, что колоссально недооценивал силу и масштабы её влияния.
Изначально Стивен хотел сделать сериал о преступлениях с применением ножей в Великобритании, услышав о череде убийств, в которых подростки-юноши нападали на сверстниц с ножом. Он хотел лучше понять мотивы этих преступлений. Когда мы начали создавать образ главного героя – 13-летнего Джейми, обвинённого в убийстве одноклассницы, у Стивена было одно правило: он не хотел, чтобы это был шаблонный драматический сюжет, полностью перекладывающий вину на родителей, будто Джейми совершил преступление только потому, что мать – алкоголичка, а отец – абьюзер. Мы стремились показать многослойность причин – школа, домашняя среда, дружеские отношения, чтобы действительно заглянуть в голову Джейми и понять спектр факторов, которые могли подпитать его ярость.
Но по мере того, как я изучал личность Джейми, я чувствовал, что чего-то всё равно не нахожу. Тогда моя ассистентка Марьелла Джонсон сказала, что мне стоит обратить внимание на культуру инцелов – субкультуру в маносфере, состоящую из «невольных целибатников», мужчин, которые считают себя лишёнными сексуальных отношений.
«Маносфера» – странный термин и в попытке классифицировать происходящее в Интернете он предполагает однородность, которой в действительности нет. Её определения часто зависят от того, как о ней думают. Лучше всего, пожалуй, описать её широко: это совокупность онлайн-сообществ, сосредоточенных на вопросах маскулинности. В ней можно встретить активистов за права мужчин (убеждённых, что женщины угнетают мужчин), специалистов по соблазнению (обучающих тому, как склонять женщин к сексу) и, возможно, инцелов (считающих, что женщины намеренно лишают их секса). Я говорю «возможно, инцелов», потому что многие инцелы враждебно относятся к другим участникам маносферы, и наоборот – они тоже нередко презираемы остальными. Но, по сути, неприязнь – общее свойство подавляющего большинства субсообществ, объединяемых под общим ярлыком маносферы.
Когда наткнулся на статистику, лежащую в основе инцел-идеологии (80% женщин якобы привлекают только 20% мужчин), я понял, что маносфера станет ключом к тому, чтобы полностью почувствовать, кто такой Джейми. Я подумал: да, эта идея колоссально повлияла бы на меня – впечатлительного, одинокого 13-летнего подростка, который боялся, что «нормальная жизнь» недоступна навсегда. И хотя я не считаю – и сериал «Переходный возраст» тоже не утверждает, – что Джейми стал убийцей только из-за того, что проникся подобными идеями, я убеждён, что ему в огромных количествах подавался разрушительный контент, который стал частью его личности.
Работая над сериалом, я долго изучал инцелов. Я читал все доступные книги на эту тему, разговаривал с молодыми людьми. Исследовал малоизвестные уголки соцсетей. Андрей Тейт и другие самые заметные представители маносферы меня не интересовали – я был уверен, что они бы не заинтересовали и Джейми. Они, если хотите, на вершине водопада. От них ниспадает поток менее популярных авторов, а я искал середину водопада.
Юноши-подростки, записывающие видео о своей жизни – об играх, тренировках, фильмах, а затем переходящие к разговору о женщинах, – вот куда, как я понял, занесло бы Джейми в Интернете; именно туда, как рассказывали мне молодые люди, они и идут. Пока я прокручивал ленту, замечал, что «упаковка» видео обещает одно, а внутри оказывается совершенно другое. Эти молодые мужчины говорили о повседневности, но неизбежно переходили к жалобам на женщин. Стильные ролики с советами по тренировкам внезапно превращались в мизогинные тирады, полные сомнений и ненависти – и это было чрезвычайно тревожно.
Побывав в школах до и после работы над сериалом, я не считаю, что все мальчики пострадали из-за онлайн-контента так сильно, как Джейми, но некоторых коснулось. Девочки-подростки говорили мне, что не поднимают руку на уроках из-за группы мальчиков, которые запугивают их. Учителя рассказывали, что боятся за свою безопасность, потому что те же ученики их оскорбляют и даже проявляют физическую агрессию. Я – родитель 9-летнего мальчика, и я боюсь той среды, в которую он погружён.
Я много спорил о том, как правильно реагировать на всё это. Как утверждает Стивен, самое важное – разговор, и лучшие отклики после сериала мы получили от людей, которые благодаря просмотру смогли впервые поговорить со своими детьми о том, что те смотрят онлайн. Лично я пошёл бы дальше и поставил под сомнение саму идею, что социальные сети – это то, к чему молодёжь должна иметь доступ.
Почему? На встрече организации Smartphone Free Childhood нам привели шокирующую статистику: в Великобритании Национальная служба здравоохранения за последние 10 лет зафиксировала снижение числа несчастных случаев на улице среди молодёжи на 70%, но за тот же период число случаев самоповреждений выросло на 93%. Три четверти британских детей сейчас проводят меньше времени на улице, чем заключённые в тюрьмах.
Страны вроде Австралии, Франции, Бразилии и Южной Кореи пытаются ограничить доступ молодёжи к телефонам, принимая законы. Вопрос не в ущемлении свобод, а в понимании того, что пластичность подросткового мозга, возможно, ещё не готова к аддиктивной природе социальных сетей.
Но мы создавали «Переходный возраст» не для того, чтобы предложить ответы. Мы не политики и не публицисты. Мы сделали сериал, потому что верили в историю и хотели пробудить дискуссию о путях понимания современной проблемы мужской подростковости. Надеюсь, что обсуждение будет продолжаться, потому что если его не будет, я убеждён: проблема мужской ярости будет только усугубляться.
Распространяется по лицензии The New York Times.
